В "първия кръг" на Солженицин в глава "Княз Игор" се  представя импровизиран  в затворнически условия съд над легендарния руски владетел известен по "СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВО". Участници  в съдопроизводствения процес  според  утвърдената   вече няколко века практика: прокурор–обвинител, адвокат–защитник, съдия – произнасящ присъдата и съдебни  заседатели – гласове от хора –  всички до един затворници.
                 Веднага да кажем: водещите процеса над княз Игор не са съ юридическо образование и дори любителски не са се занимавали с юриспруденция. Един е физик, друг математик, трети филолог. Основната им дейност, за да се озоват в привилегировано отделение на затвора - е създаването на тайна телефония за Й.В. Сталин. Но, по хрумване  на един от тях, решили да разиграят  един от шедьоврите на руската оперна класика "Княз Игор"в импровизиран процес над действащите лица с главен обвиняем   персонаж   със забележимо  място в историята на  страната.
               На практика обаче се получава така, че тези професионално несвързани с правораздаването, но високи  професионалисти в своята област, способни и кадърни хора по природни заложби, далеч надхвърлят  по качества и  умения  партийните и държавни назначенци, провеждащи  волята на партията в правораздаването. Чисто и просто героите от "Първият кръг": Рубин, Мержин, Потапов и др. се оказват далеч по-добри  майстори в правото от тези, които са им раздавали дълги наказателни срокове  по съмнителните постановления на съветското право.
               Заявява  го авторът /Солженицин/, подтвърждавам го и аз като редови политзатворник  – в прав текст: тези, които са ни съдили и осъждали и на малкия пръст на осъжданите  не могат да стъпят. Нито по знания на тогавашното, условно казано, соцзаконодателство, нито по боравене с правната материя по конкретните членове на НК, нито по логически умения  да формулират обвинение и непротиворечиви аргументи на присъда.
                  Сега, с падането на престижа и респекта  към съдебната власт, това вече  няма да се  стори удивително.  Но в онова време, когато   "диктатурата на пролетариата"  налагаше със сила и терор  уважение към  "кръвните братя на ЧК" /Дзержински/, а именно съдебните органи, това беше  шокиращо. Всички тези прокурорски служители, съдебни заседатели, офицери от ДС, пък и редовия управленски персонал на затворите – се биеха по гърдите: "НИЕ СМЕ ЮРИСТИ, ИСКАТЕ ЛИ ДА ПОКАЖЕМ ДИПЛОМИТЕ" и пр.  Когато от всички страни се чуваше "БЪЛГАРИЯ Е ПРАВОВА ДЪРЖАВА", когато  биячите и инквизиторите тропаха по масите, че "ИЗПЪЛНЯВАТ ЗАКОНОВИ РАЗПОРЕДБИ" – откритието за реалната им професионална непригодност и некадърство – беше  впечатляващо. Те просто бяха "гола вода" на собствен терен.
            Ал. Солженицин нееднократно е давал примери  из  собствената си битност на  обвиняем, съден и осъден ат съветската правна система. Ще си позволя и аз един пример  от своя процес с  водещ съдия Ташо Ташев.
                Да, да, същият този, когото др.Тодор Живков беше  назначил за председател на КОМИСИЯТА ПО ПРАВАТА НА ЧОВЕКА във връзка с т.н. ТРЕТА КОШНИЦА  от договореностите между ръководителите на Изтока и Запада в Хелзинки, обозначени с френската дума "DETENTE".
             Да предупредя: нямаше стъпка на съдийско-прокурорския състав в зала 16 на столичната  СЪДЕБНА ПАЛАТА, която да не е била нарушение на собственото им законодателство.
               Като започнем, първо, от обръщението  на тази звезда на юридическата мисъл – Ташо Ташев към обвиняемия ЦВЕТКОВ-ЛАЛЕВ
             – В качеството ви  на  извикан на съдебно дело по ОСОБЕНО  ТЕЖКО ПРЕСТЪПЛЕНИЕ /това преди съдът да се е произнесъл върху обвинението/ , кажете четирите си имена.
             Второ,  – според свидетелски показания на близо 26 лица, законно    призовани, вие сте  ИДЕОЛОГИЧЕСКИ ДИВЕРСАНТ и пр. - Съдията Ташо Ташев прекрасно знае, че половината от тези свидетели са лица в близко родство с обвиняемия и според Процесуалният кодекс се изключват като свидетели на обвинение. Знае и че ИДЕОЛОГИЧЕСКИ ДИВЕРСАНТ  не е юридическо понятие, а особено добре знае, че няма право да квалифицира лице, преди съдът да се е произнесъл по неговата вина.
            Трето, съдията продължава в заекваща, сричаща, неприета за  правната гилдия дикция: – Според водените дневници и отделни  пасажи на частните си писма, обвиняемият е  оприличавал "социалистическия строй на венерическо заболяване", а неговите ръководители като "сифилитици - маразматици", великолепно съзнавайки, че извършва нарушение на Процесуалната норма, изключващи  дневници, писма и други неофициални признания като доказателства за обвинение.
                 Четвърто. Дежурният въпрос на съдиите: ПРИЗНАВАТЕ ЛИ СЕ ЗА ВИНОВЕН, съдията Ташо Ташев съпровожда с коментар, изказан под носа на тиха глас, но добре се чува и на най-задните банки: КАК НЯМА ДА СЕ ПРИЗНАЕШ ПРИ ТАКИВА ДОКАЗАТЕЛСТВА, АМА ДА СПАЗИМ ПРОЦЕДУРАТА. – Тук вече и  пълният бунак в съдебните дела знае, че ИМЕТО И ФАМИЛИНОТО ИМЕ СА ЗА ИДЕНТИФИКАЦИЯ НА ОБВИНЯЕМИЯ, А НЕ ЗА КВАЛИФИЦИРАНЕТО МУ КАТО ПРЕСТЪПНИК.
               Пето, – професия? - пита незабравимия страж на социалистическото правосъдие. – Литератор – отговарям с максимална скромност и кротост. – Знаем този литератор, разпространител на Солженицин: КЛЕВЕТНИКАТОР – обажда се  модно и чисто облечен  млад мъж от задните редици, вероятно от ДС да инструктира присъстващите как да се държат. Вместо да му направи дължимата по ПК забележка за извън процедурно вмешателство, председателстващият се разсмива от все сърце и поощрително кима, давайки на всички да разберат, че каквото и лошо и да се каже  за този   враг на социализма и партията  подсъдим ще бъде вярно.
               Изпъчил се в цял ръст  като кавалер на Ордена на почетния легион, съдията Ташо Ташев, показва готовност да  прескачи  през всички препятствия  на стягащите  юридическия му ентусиазъм препятствия. Не случайно го е залюбил др.Живков, усетил в него  дръзновението на победител–фаворит   над зъзнесщия и уплашен до смърт арестант.
                Защото той извърши нарушения до 10-то, точно толкова, колкото членовете на ПК, които законът го задължава да спазва. Но ще ги спестя на читателя:едно от чувство за мяра, и друго от увереност за пълнота на картината.
               Затова пък ще предложа на неговото внимание текста на Солженицин "ИГОР", за доказателство  на ОБРАЗЦОВО ПРОВЕЖДАНЕ  НА СЪДЕБЕН ПРОЦЕС  ДОРИ ПО НОРМИТЕ  НА  КЛАСОВО ОБУСЛОВЕНОТО ПРАВО.
             Но затова са нужни майстори, а не пожизнени чираци като  мекеретата на Сталин и Живков.

           Днешните русофоби ще ме извинят, че високо оценявайки техните езикови способности, представям текста на езика на оригинала.  
 

                      ИГОРЬ
 
 
объявляю открытым. Слушается дело...?
     -- Ольговича Игоря Святославича... -- подсказал прокурор.
     Подхватывая замысел, Нержин монотонно-гнусаво как бы прочЈл:
     --    Слушается    дело    Ольговича    Игоря    Святославича,    князя
Новгород-Северского и  Путивльского, год рождения...  приблизительно... ЧЈрт
возьми,   секретарь,   почему  приблизительно?..   Внимание!   Обвинительное
заключение, ввиду отсутствия у суда письменного текста, зачтЈт прокурор.
  Рубин  заговорил  с   такой   л?гкостью  и  складом,  будто  глаза  его
действительно  скользили по  бумаге (его самого судили и пересуживали четыре
раза, и судебные формулы запечатлелись в его памяти):
     "Обвинительное заключение  по следственному делу  номер пять  миллионов
дробь три миллиона шестьсот пятьдесят одна тысяча девятьсот семьдесят четыре
по обвинению ОЛЬГОВИЧА ИГОРЯ СВЯТОСЛАВИЧА.
     Органами государственной  безопасности привлеч?н в качестве обвиняемого
по  настоящему делу Ольгович И.С. Расследованием установлено,  что Ольгович,
являясь полководцем доблестной  русской армии, в  звании  князя, в должности
командира  дружины,  оказался   подлым  изменником   Родины.   Изменническая
деятельность  его проявилась в  том,  что  он сам  добровольно сдался в плен
заклятому  врагу нашего народа ныне  изоблич?нному хану Кончаку, -- и  кроме
того  сдал  в  плен  сына  своего  Владимира  Игоревича,  а  также  брата  и
племянника,  и всю дружину в полном  составе  со  всем оружием и подотч?тным
материальным имуществом.
     Изменническая деятельность его проявилась также в том, что он, с самого
начала   поддавшись   на   удочку   провокационного   солнечного   затмения,
подстроенного    реакционным    духовенством,    не    возглавил    массовую
политико-разъяснительную работу в  своей  дружине, отправлявшейся  "шеломами
испить воды из Дону", --  не говоря уже об антисанитарном состоянии реки Дон
в те годы, до  введения двойного хлорирования. Вместо всего этого обвиняемый
ограничился, уже в  виду половцев,  совершенно  безответственным призывом  к
войску:

     "Братья, сего есмы искали, а потягнем!"
     (следственное дело, том 1, лист 36).

     Губительное   для  нашей   Родины   значение   поражения   объедин?нной
новгород-северской-курской-путивльской-рыльской    дружины    лучше    всего
охарактеризовано слова- {17} ми великого князя киевского Святослава:

     "Дал ми Бог притомити поганыя,
     но не воздержавши "уности."
     (следственное дело, том 1, лист 88).

     Ошибкой   наивного  Святослава   (вследствие  его   классовой  слепоты)
является,  однако, то,  что  плохую организацию  всего  похода  и  дробление
русских  военных усилий  он  приписывает  лишь  "уности",  то  есть,  юности
обвиняемого, не понимая, что речь здесь ид?т о далеко рассчитанной измене.
     Самому  преступнику  удалось  ускользнуть   от  следствия  и  суда,  но
свидетель  Бородин  Александр  Порфирьевич,  а также  свидетель,  пожелавший
остаться   неизвестным,   в   дальнейшем   именуемый   как    Автор   Слова,
неопровержимыми  показаниями изобличают гнусную роль князя И.С. Олъговича не
только в момент  проведения  самой битвы, принятой в невыгодных для русского
командования условиях

     метеорологических:

     "Веют ветры, уж наносят стрелы,
     На полки их Игоревы сыплют...",

     и тактических:

     "Ото всех сторон враги подходят,
     Обступают наших отовсюду",
     (там же, том 1, листы 123, 124,
     показания Автора Слова),

     но и ещ? более гнусное поведение его и его княжеского отпрыска в плену.
Бытовые  условия, в  которых они  оба  содержались  в так  называемом плену,
показывают, что они находились  в величайшей  милости у  хана  Кончака,  что
объективно  являлось  вознаграждением  им  от  половецкого  командования  за
предательскую сдачу дружины.
     Так например, показаниями свидетеля Бородина установлено, что в плену у
князя Игоря была своя лошадь и даже не одна:

     "Хочешь, возьми коня любого!"
     (там же, том  1,  лист 233).  {18}  Хан Кончак при  этом говорил  князю
Игорю:

     "Вс? пленником себя ты тут считаешь.
     А разве ты жив?шь как пленник,
     а не гость мой?"
     (там же, том 1, лист 281)

     и ниже:

     "Сознайся, разве пленники так живут?"
     (там же, том 1, лист 300).

     Половецкий   хан   вскрывает   всю   циничность   своих   отношений   с
князем-изменником:

     "За отвагу твою, да за удаль твою
     Ты мне, князь, полюбился."
     (следственное дело, том 2, лист 5).

     Более тщательным следствием  было  вскрыто,  что эти циничные отношения
существовали и" задолго д о сражения на реке Каяле:

     "Ты люб мне был всегда"
     (там же, лист 14,
     показания свидетеля Бородина),

     и даже:

     "Не врагом бы твоим, а союзником верным,
     А другом над?жным, а братом твоим
     Мне хотелось бы быть..."
     (там же).

     Вс?  это  объективизирует  обвиняемого  как  активного  пособника  хана
Кончака, как давнишнего половецкого агента и шпиона.
     На основании изложенного обвиняется Ольгович  Игорь  Святославич,  1151
года  рождения, уроженец  города  Киева,  русский,  беспартийный,  ранее  не
судимый,  гражданин  СССР, по специальности полководец, служивший командиром
дружины  в звании князя, награжд?нный орденами Варяга 1-й степени,  Красного
Солнышка и медалью Золотого Щита, в том, что
     он совершил гнусную измену Родине, соедин?нную с диверсией, шпионажем и
многолетним преступным сот- {19} рудничеством с половецким ханством,
     то есть в преступлениях, предусмотренных статьями 58-1-б, 58-6, 58-9  и
58-11 УК РСФСР.
     В предъявленных обвинениях Олъгович виновным себя признал, изобличается
показаниями свидетелей, поэмой и оперой.
     Руководствуясь  стать?й  208-й  УПК  РСФСР  настоящее  дело  направлено
прокурору для предания обвиняемого суду".
     Рубин перев?л  дух  и  торжествующе  оглядел зэков.  Увлеч?нный потоком
фантазии, он уже  не мог остановиться. Смех, перекатывавшийся по  койкам и у
дверей, подст?гивал его. Он уже сказал более и острее того, что хотел бы при
нескольких присутствующих здесь стукачах или при людях, злобно настроенных к
власти.
     Спиридон под  ж?сткой  седорыжей  щ?ткой  волос,  растущих у  него безо
всякой прич?ски  и догляда в сторону лба, ушей  и  затылка,  не засмеялся ни
разу. Он хмуро  взирал на суд. Пятидесятилетний  русский человек, он впервые
слышал об  этом князе  старых  врем?н,  попавшем в  плен  --  но  в знакомой
обстановке суда и  непререкаемой самоуверенности прокурора  он переживал ещ?
раз вс?, что произошло с ним  самим и  угадывал всю несправедливость доводов
прокурора и всю кручинушку этого горемычного князя.
     --  Ввиду  отсутствия обвиняемого и ненадобности допроса свидетелей, --
вс? так же мерно-гнусаво расправлялся Нержин, -- переходим к прениям сторон.
Слово имеет опять же прокурор.
     И покосился на Земелю.
     "Конечно, конечно", -- подкивнул на вс? согласный заседатель.
     --  Товарищи судьи!  --  мрачно  воскликнул  Рубин. --  Мне  мало,  что
оста?тся добавить  к  той цепи  страшных обвинений,  к  тому грязному клубку
преступлений,  который  распутался  перед  вашими  глазами.  Во-первых,  мне
хотелось бы решительно отвести  распростран?нное гнилое  мнение, что раненый
имеет моральное право сдаться в плен. Это в корне не наш взгляд, товарищи! А
тем более князь Игорь. Вот говорят, что он был ранен на поле боя. Но кто нам
может  это   доказать  теперь,  через  семьсот  {20}  шестьдесят  пять  лет?
Сохранилась ли справка о его ранении, подписанная дивизионным военврачом? Во
всяком  случае,  в следственном  деле  такой  справки  не  подшито, товарищи
судьи!..
     Амантай Булатов снял очки  -- и  без их задорного мужественного  блеска
глаза его оказались совсем печальными.
     Он,  и  Прянчиков,  и  Потапов,  и  ещ?  многие из  столпившихся  здесь
арестантов  были  посажены  за  такую же "измену родине" -- за  добровольную
сдачу в плен.
     --  Далее,  --  гремел  прокурор,  -- мне хотелось  бы  особо  оттенить
отвратительное поведение обвиняемого  в половецком стане. Князь Игорь думает
вовсе не о Родине, а о жене:
     "Ты одна, голубка-лада,
     Ты одна..."
     Аналитически это совершенно  понятно  нам, ибо Ярославна у него -- жена
молоденькая,  вторая,  на такую  бабу  нельзя  особенно полагаться, но  ведь
фактически князь  Игорь  предста?т  перед  нами  как  шкурник!  А  для  кого
плясались половецкие пляски?  -- спрашиваю я вас. Опять  же для  него! А его
гнусный отпрыск тут же вступает в половую связь с Кончаковной, хотя  браки с
иностранками  нашим  подданным   категорически   запрещены  соответствующими
компетентными   органами!    И    это   в   момент   наивысшего   напряжения
советско-половецких отношений, когда...
     -- Позвольте! --  выступил от своей  койки  кудлатый Каган.  --  Откуда
прокурору известно, что на Руси уже тогда была советская власть?
     -- Комендант!  Выведите этого подкупленного агента! -- постучал Нержин.
Но Булатов не успел шевельнуться, как Рубин с л?гкостью принял нападение.
     -- Извольте, я отвечу!  Диалектический  анализ текстов  убеждает  нас в
этом. Читайте у Автора Слова:
     "Веют стяги красные в Путивле".
     Кажется,   ясно?   Благородный   князь   Владимир  Галицкий,  начальник
Путивльского райвоенкомата,  собирает народное ополчение, Скулу и Брошку, на
защиту  родного  горо- {21} да, -- а  князь Игорь тем временем рассматривает
голые  ноги половчанок? Оговорюсь, что все  мы  весьма сочувствуем этому его
занятию, но ведь  Кончак же  предлагает ему на  выбор "любую из красавиц" --
так почему  ж он, гад,  е?  не  бер?т? Кто из присутствующих  поверит, чтобы
человек  мог сам отказаться от бабы, а? Вот тут-то и кроется предел цинизма,
до конца  разоблачающий обвиняемого -- это так  называемый  побег из плена и
его  "добровольное" возвращение на Родину! Да кто  же  поверит, что человек,
которому предлагали "коня любого  и злата" -- вдруг добровольно возвращается
на родину, а это вс? бросает, а? Как это может быть?..
     Именно  этот, именно  этот вопрос  задавался  на следствии  вернувшимся
пленникам,  и Спиридону  задавался этот вопрос: зачем же  бы ты  вернулся на
родину, если б тебя не завербовали?!..
     --  Тут может быть  одно  и  только одно толкование:  князь  Игорь  был
завербован  половецкой  разведкой   и  заброшен   для  разложения  киевского
государства!  Товарищи  судьи!  Во  мне,  как и  в  вас,  кипит  благородное
негодование.  Я гуманно требую  -- повесить его, сукиного  сына! А поскольку
смертная  казнь отменена -- вжарить ему  двадцать  пять лет и пять по рогам!
Кроме того, в частном определении суда: оперу  "Князь Игорь"  как совершенно
аморальную,   как  популяризирующую   среди  нашей   молод?жи  изменнические
настроения -- со сцены снять! Свидетеля  по  данному процессу Бородина А. П.
привлечь к уголовной ответственности, выбрав меру пресечения -- арест. И ещ?
привлечь  к ответственности аристократов: 1) Римского, 2) Корсакова, которые
если бы не  дописывали этой  злополучной оперы,  она бы не  увидела сцены. Я
кончил! -- Рубин грузно соскочил с тумбочки. Речь уже тяготила его.
     Никто не смеялся.
     Прянчиков, не ожидая приглашения, поднялся со стула и в глубокой тишине
сказал растерянно, тихо:
     -- Тан  пи,  господа! Тан пи!  У нас  пещерный  век или  двадцатый? Что
значит  --  измена?  Век  ядерного  распада!  полупроводников!  электронного
мозга!.. Кто имеет право судить другого  человека, господа?  Кто имеет право
лишать его свободы? {22}
     -- Простите, это уже -- защита? -- вежливо выступил профессор Челнов, и
все обратились  в  его  сторону.  --  Я  хотел бы  прежде  всего  в  порядке
прокурорского  надзора добавить  несколько фактов, упущенных моим  достойным
коллегой, и...
     --  Конечно, конечно, Владимир Эрастович!  -- поддержал Нержин.  --  Мы
всегда за обвинение, мы всегда -- против защиты и готовы идти на любую ломку
судебного порядка. Просим!
     Сдержанная  улыбка изгибала губы профессора  Челнова. Он говорил совсем
тихо -- и потому только было его хорошо слышно, что его слушали почтительно.
Выблекшие глаза  его смотрели как-то мимо  присутствующих,  будто  перед ним
перелистывались  летописи. Шишачок на  его  шерстяном  колпачке ещ? заострял
лицо и придавал ему настороженность.
     --  Я хочу указать, -- сказал профессор математики,  -- что князь Игорь
был  бы разоблач?н  ещ? до  назначения полководцем при  первом же заполнении
нашей спецанкеты. Его мать  была половчанка, дочь половецкого князя. Сам  по
крови наполовину  половец, князь  Игорь долгие годы и союзничал с половцами.
"Союзником верным и другом над?жным" для  Кончака  он  уже был до похода!  В
1180 году, разбитый  мономаховичами, он бежал  от них  в общей лодке с ханом
Кончаком!  Позже  Святослав  и  Рюрик  Ростиславич  звали  Игоря  в  большие
общерусские  походы против  половцев  -- но  Игорь  уклонился  под предлогом
гололедицы -- "бяшеть серен велик". Может быть потому, что уже тогда Свобода
Кончаковна  была  просватана за  Владимира Игоревича? В рассматриваемом 1185
году, наконец,  -- кто  помог  Игорю  бежать из плена?  Половец  же! Половец
Овлур, которого Игорь затем "учинил вельможею". А  Кончаковна привезла потом
Игорю  внука...  За   укрытие   этих   фактов  я  предлагал  бы  привлечь  к
ответственности ещ?  и Автора  Слова,  затем музыкального  критика  Стасова,
проглядевшего изменнические тенденции в опере Бородина, ну и, наконец, графа
Мусина-Пушкина, ибо не мог же он  быть  непричастен к  сожжению единственной
рукописи Слова? Явно, что кто-то, кому это выгодно, заметал следы. {23}
     И Челнов отступил, показывая, что он кончил.
     Вс? та же слабая улыбка была на его губах.
     Молчали.
     -- Но кто же  будет  защищать  подсудимого?  Ведь  человек  нуждается в
защите! -- возмутился Исаак Каган.
     -- Нечего его, гада, защищать! -- крикнул Двоет?сов. -- Один  Бэ -- и к
стенке!
     Сологдин  хмурился.  Очень смешно  было, что  говорил  Рубин,  а знания
Челнова  он  тем  более  уважал,  но князь Игорь  был представитель  как  бы
рыцарского, то есть самого славного периода русской истории,  -- и потому не
следовало  его  даже   косвенно  использовать  для   насмешек.  У  Сологдина
образовался неприятный осадок.
     --  Нет, нет, как хотите, а я выступаю на защиту! --  сказал осмелевший
Исаак, обводя хитрым взглядом аудиторию. --  Товарищи судьи! Как благородный
каз?нный адвокат, я вполне присоединяюсь  ко  всем  доводам государственного
обвинителя. --  Он  тянул и немного шамкал. -- Моя совесть подсказывает мне,
что князя Игоря  не только надо повесить, но и  четвертовать. Верно, в нашем
гуманном  законодательстве  вот  уже  третий год нет  смертной казни,  и  мы
вынуждены   заменять   е?.  Однако,   мне  непонятно,  почему  прокурор  так
подозрительно  мягкосердечен?  (Тут надо  проверить  и прокурора!) Почему по
лестнице  наказаний он  спускается сразу на  две  ступеньки -- и доходит  до
двадцати  пяти лет  каторжных  работ?  Ведь в нашем уголовном  кодексе  есть
наказание,  лишь  немногим мягче  смертной казни, наказание,  гораздо  более
страшное, чем двадцать пять лет каторжных работ.
     Исаак медлил, чтоб вызвать тем большее впечатление.
     -- Какое же, Исаак? -- кричали  ему нетерпеливо. Тем  медленнее,  с тем
более наивным видом он ответил:
     -- Статья 20-я, пункт "а".
     Сколько  сидело их здесь, с  богатым  тюремным опытом, никто никогда не
слышал такой статьи. Докопался дотошный!
     --  Что  ж  она  гласит?  --  выкрикивали со всех  сторон  непристойные
предположения. -- Вырезать ...?
     -- Почти, почти, -- невозмутимо подтверждал Исаак. {24}
     --  Именно,  духовно кастрировать. Статья  20-я,  пункт "а" -- объявить
врагом трудящихся и  изгнать из пределов СССР!  Пусть  там, на Западе,  хоть
подохнет! Я кончил.
     И  скромно, держа  голову  набок, маленький, кудлатый, отош?л  к  своей
кровати.
     Взрыв хохота потряс комнату.
     -- Как? Как?  -- заревел,  захлебнулся Хоробров, а клиент его подскочил
от рывка машинки. -- Изгнать? И есть такой пункт?
     -- Проси утяжелить! Проси утяжелить наказание! -- кричали ему.
     Мужик Спиридон улыбался лукаво.
     Все разом говорили и разбредались.
     Рубин  опять  лежал на  животе,  стараясь  вникнуть  в  монголо-финский
словарь.  Он  проклинал  свою   дурацкую  манеру  выскакивать,  он  стыдился
сыгранной им роли.
     Он хотел,  чтоб его ирония коснулась  только несправедливых судов, люди
же  не  знали, где остановиться,  и насмехались  над  самым дорогим  --  над
социализмом.

--------
56

           Епизодът ИГОР заедно с  другия епизод  УСМИВКАТА НА БУДА, в който се разказва за посещението на съпругата на президента Франклин Рузвелт в затворническото заведение "Бутырка" са ключови за  романа на Солженицин. Но докато вторият е изграден в стил на ФАЛШИВА ПОКАЗНОСТ  "ЧОВЕКОЛЮБИЕТО" НА СЪВЕТСКАТА НАКАЗАТЕЛНА СИСТЕМА, ПО ДНЕШНАТА ТЕРМИНОЛОГИЯ "РЕПРЕЗЕНТАТИВЕН СИМУЛАКЪР" /Ж. БОДРИАР/, ТО ПЪРВИЯТ Е  ДЕКОНСТРУКЦИЯ  НА  ВЪТРЕШНИЯ МУ СЪДОПРОИЗВОДСТВЕН И  РЕПРЕСИВЕН МЕХАНИЗЪМ МЕХАНИЗЪМ; ПАК В СЪВРЕМЕНЕН ТЕРМИН "СПЕКТАКУЛАРЕН  ГРОТЕСК" /ГИ ДЕБОР/.
             Това, пак по Ги Дебор  е спектакъл в спектакъла със своя семантика и прагматика отвъд целите на партийната пропаганда и авторското  повествувание в "Първият кръг". Ще рече, то е импровизирано послание към читателя. На него  се казва нещо извън протокола, от рода на "ДУМАМ ТИ ДЪЩЕ, СЕЩАЙ СЕ СНАХО".
            Първото, то е  заключението,потенциалната    углавна подъсъдност е основният  социален статус на гражданина в социалистическа  страна. Всеки гражданин се разглежда не само като потенциален, но и като ДЕЙСТВАЩ ПРЕСТЪПНИК, ако не е доказал своята готовност да служи на властите в зависимост от техните цели или дори капризи. Всеки е подсъдим. Един в съдебна зала, друг на свобода – но всеки. За това е известен ахфоризмът от онова време "БЫЛ БЫ ЧЕЛОВЕК, А ЧЛЕН НАЙДЕТСЯ". Т.е. че практически не само НЯМА
"ПРЕЗУМПЦИЯ ЗА НЕВИНОВНОСТ", А ОБРАТНО, ЧЕ ДЕЙСТВА "ПРЕЗУМПЦИЯ ЗА ПОВСЕМЕСТНА И ВСЯЧЕСКА ВИНОВНОСТ" И НА ПОТЕНЦИАЛНО  ИЛИ  РЕАЛНО ОБВИНЯЕМИЯ СЕ ПАДА ЮРИДИЧЕСКОТО ЗАДЪЛЖЕНИЕ, ДА ДОКАЗВА ПРОТИВНОТО. Как всеки знае.
               Второ, че съдебната практика е изцяло волунтаристичен и субективен, а не ЗАКОНОВО РЕГЛАМЕНТИРА процес. При това с пълното право на правосъдните органи ДА СЕ ПРОИЗНАСЯТ ПО СЪВЕСТ  И СОБСТВЕНО УБЕЖДЕНИЕ, КОИТО ЗАДЪЛЖИТЕЛНО СА КЛАСОВО–ПАРТИЙНИ. Това е един от крайъгълните камъни на  съветската и социалистическата поезия у нас  с т.н. партийни поети: В. Маяковски, Ал. Сурков, Дим. Методиев и кой ли още не.
              Трето, че импровизираната театрална площадка и разигралата се върху него спектакуларна драма е нещо като представителна извадка за  структурата на съветското общество и вътре и навън от затвора. В този смисъл от устата на идеолозите се е пръкнала тази многозначна дума ЛАГЕР - за обозначение на всяка идеологически детерминирана територия: СОЦИАЛИСТИЧЕСКИ ЛАГЕР, ЛАГЕР НА МИРА И ДЕМОКРАЦИЯТА, НО И КОНЦЕНТРАЦИОНЕН ЛАГЕР И "ГУЛАГ"  – любимото неологично образование на Ал. Солженицин, въведено с леката му ръка във всеобща употреба.
             Четвърто, НАЛИЧИЕ НА ИНДИВИДУАЛНИ ЧОВЕШКИ ОСОБЕНОСТИ  ПРИ НЕИМОВЕРНИТЕ УСИЛИЯ НА ТОТАЛИТАРНИЯ РЕЖИМ ДА СМЕЛИ  ИНДИВИДА И ИНДИВИДУАЛНОСТТА  В СОЦИАЛИСТИЧЕСКИ МУРАВЕЙНИК /Ал.Зиновьев/ КАТО АМОРФЕН  И БЕЗЦВЕТЕН СОЦИАЛИСТИЧЕСКИ ЧОВЕК.
              В този епизод всеки един от участниците носи своя индивидуална и неповторима характеристика: Рубин, с неговата вярност към делото  на партията, но жертва на неяната неблагодарност, Нержин с  теговата воля за осмисляне на ставащото в СССР, инж. Потапов със строгия му професионализъм и склонност към издевателска ирония към управляващите и т.н.
              Пето, митът за възпитателната и изправителна роля на съветската съдопроизводствена и наказателна система. Както поменатият вече Мержин  хумористично, но всъщност сериозно  се мъчи да придаде на спектакъла "вярно педагогично направление, като се даде възможност на Игор и неговите сподвижници да се поправят"; или друг персонаж, също представител на точните науки, който настоява за  превъзпитание на  "подсъдимите" чрез труд и положителна дейност, създаваща материални блага. И как от всичко това нищо не излиза.
                Да внеса и аз редовият български политзатворник  частица от своя педагогичен опит със самия себе си.
                – Да не си мислите, че искаме да ви накажем. – В интимно-изповеден маниер се обърна към мен  в хода на разпита моят следовател.  – Това не е  наша цел. Др. Живков не веднъж ни е  увещавал "ДА НЕ ВЛИЗАМЕ С БОТУШИ В ДУШАТА НА ПРОВИНИЛИЯ СЕ", а да използваме всички средства за неговото превъзпитание и вкарване в правилния път.
                  – Затова ли ме доведохте тук – се осмелих да вметна.
                  –Тук сте си дошли сам. Ние не сме ви били телеграма да дойдете.
                  – А вие само с това ли  средство, каушене, разполагате.
                  – О, не мислете, че  на нас ни е приятно да ви заключваме, да ви разпитваме, да водим тази  никому ненужна бумажщина...
                   – Че откажете се тогава. И тук неочаквано проблясна върха на ДС остроумието:
                   – И какво, да ви оставим с грешките ви, с пороците ви, с детските ви опити да променяте света. Да си останете НЕПРЕВЪЗПИТАНИ!
                    Тук вече нямаше какво да кажа. Но всички вече видяхме какво излезе от тяхната педагогика.
                    Шесто, дори и на участниците в импровизирания спектакъл прави впечатление липсата на кандидати за адвокатска защита  на подсъдимия. Естествено, то не е от  липса на възможност за това. Напротив: съветските  съдопроизводственици настояват за  института на защитника в процеса. На един от персонажите Инокентий Володин следователят дори настоява: "Вие ще си наемете защитник, или няколко защитници, колкото искате...И те ще имат възможност да оспорят всяка точка от обвинителния акт. Непременно го направете, ако желаете смекчаване на вашето наказание".
                 Или както беше при мен с моя следовател. Той доста се усмихва под дебелия си мустак, но това не му попречи да ми напомни правата по Процесуален кодекс на  адвокатска защита:"Че ние  няма да ви  съдим тук  "гол голеничък на камшиците". Със всесилие  на обвинението. Това е лъжа, която се разпространява сред    пощадени от Народния съд враждебни елементи.На вас и формално по ПК, и реално според  изричната  инструкция на политбюро се предоставя ПРАВО НА АКТИВНА ЗАЩИТА. Един добър адвокат може да разпердушини обвинението, нищо да не остави от него. И ние същия ден да ви пуснем".
                 Но "зековете на шарашката" прекрасно знаят, че така не става. И тъкмо с липсата на желаещи за защита на подсъдимите  в спектакъла се мъчат  да  задушат в себе си  отчаяния ироничен вопъл  за своята пожизнена обреченост.
                    И седмо, макар и не последно, но ние никога няма да свършим, ако трябва да изброим всички пробойни  на  социалистическата правосъдна система. Това обаче  е важно да се отбележи:
                    Когато към обвиняемите се привличат създателите на операта "Князь Игорь": 1.Композиторът Ал. Бородин, довършилите  неговото дело  композитори – 2. Римский, 3. Корсаков, 4. музикалният критик А. Страхов то не е само, за да се осмее   невежеството  на прокурор и съдия, които  разделят световно известния руски композитор Римский Корсаков на два различни  композитора, подобно на хирурзи сиамски близнаци,  или да се припише на музикалния критик Страхов  роля в създаването на музикална творба, когато той може да  се държи  отговорен за нейната оценка, а не за нейното  създаване; а и за да се покаже размаха на дейност у правоохранителните органи, охотата  да се привлекат максимален брой виновни лица за доказване на обвинението. Нещо като ударничество, стахановско движение в съдопроизводството. Така както местните партийни секретари са се молили на др. Сталин да се увеличи бройката на  заподозрени и обвиняеми, за да се отчете, както казва един терой на Солженицин "добра работа и вярно служене на партията". Самият Солженицин в съответна глава на "АРХИПЕЛАГ ГУЛАГ" пише за инструкция на Политбюро на КПСС за поставяне "репресивната дейност на конвейр". И това е един от най-важните аспекти на  партийното разбиране за "ПРОГРЕС ВЪВ ВСЯКА ЕДНА ОБЛАСТ НА СОЦИАЛИСТИЧЕСКОТО СТРОИТЕЛСТВО /Сталин/
             Случи се така обаче, че подпури из операта "КНЯЗ ИГОР" зазвучаха  и в български условия.
              Един мой съсед по  легло на горния етаж в Старозагорския – арх. Димитър Острев, голям почитател на руската опера, направо ме прекъсна при опита да му разкажа епизода от "Първия кръг": –Що за хрумване затворнически спектакъл–съд върху Княз Игор. Тази опера е за пеене, а не за ехиднечене на безпомощни затворници. Дори само  ариозото на Игор струва повече и от обвинителни, и от обвиняеми  на изсмукан от пръсти спектакъл. А ако това не се е оказало  така – гнил и безспрерктивен е строят, който го е наложил с терор.
                 А тук вече наистина нямаше какво повече да се добави.
    
                           


                             В