FORECAST НА ХОДУ
преди 4 часа ·
‎Орлин Стефанов‎
до
 Орлин Стефанов
7 юли в 10:56 ·

Предлагаю друзьям на Фейсбуке статью, которую я специально переписал и считаю мировоззренчески важной. Для меня рассуждения и аргументы Владислава Ходасевича по поводу значимости Владимира Ленина имеют еще и силу диагноза для некоторых представителей интеллигенции. Своим анализом он показывает, как люди поднаторевшие в науках продаются и начинают за всевозможными понятиями, категориями и мысловными конструкциями проталкивают заплаченную лесть, усыпляют массовое сознание, получая уже грантовые пособия на безбедную жизнь…
------------------------------------------------------------

Владислав Ходасевич

ЯЗЫК ЛЕНИНА

Г-н Журден. А когда мы разговариваем, это что же
такое будет?
Учитель философии. Проза.
Г-н Журден. Честное слово, я и не подозревал, что
вот уже более сорока лет говорю прозой.
(Мольер Ж.- Б. Мещанин во дворянстве. Перевод Н.
Любимова.)

Оставляя в стороны оценку ленинской деятельности по существу, нельзя не признать, что человек этот обладал изрядным умом. Однако, весьма значительный по объему, ум этот был невысок по качеству. Ленин останется в истории как образец человека, сыгравшего огромную роль, не принеся оригинальной идеи. Его деятельность была попыткой осуществить на практике не им созданные теории. В лучшем случае он популяризировал, даже видоизменял, даже корректировал приспособлял к обстоятельствам, но не изобретал. Это был практик, а не ученый, атаман, а не учитель. Отсюда его демагогизм, его политическая нечестность, неразборчивость в средствах, цинизм – все качества необходимые политическому дельцу, спекулянту, но невозможное для философа и социолога.
Едва ли не главное свойство Ленинского ума – необычайная сила, с которой он умел всё трехмерное сводить к двум измерениям. Попадая под этот паровой молот, любая идея расплющивалась, делалась плоской. Ленин был великий огрубитель и опошлитель, Вот почему, вечно орудуя с марксизмом, он добился-таки того, что даже марксизм нам кажется бесконечно более тонким, глубоким, аристократическим, нежели ленинизм. Мысль Ленина всегда сильна и всегда вульгарна.
Еще в ранней юности он уверовал в Марксе и всю жизнь, как верный мулла, долбил свой Коран. Как применитель и толкователь, он этот Коран опошлил я грубил, но в основе его не усомнился. Сделавшись профессионалом революции, он с фанатическим аскетизмом отрекся от всего, что могло поколебать его веру. В особенности он был невежествен в области искусства. Музыка, живопись, поэзия – все это было для него островом тех сирен, мимо которых Одиссей проплывал, залепив уши воском, чтобы не соблазниться. Ленин делал то же самое. Его суждения о музыке, приводимые в воспоминаниях Горького («Русский Современник», №1), – образец обывательщины. Литературу он знал в пределы гимназического курса, «жалел», что ему «нет времени» ею заняться, и… стыдно сказать, Пушкину откровенно предпочитал Демьяна Бедного. В Италии (опять-таки по воспоминаниям Горького) учился он ловить рыбу. Итальянского искусства он не заметил.
Ораторский и литературный стиль Ленина вполне, конечно, соответствовал основным свойствам его ума. Стремление к огрублению, презрение к эстетике (может быть незнание о ней), полемическая хлесткость невысокой цены – вот главнейшие черты Ленинского стиля. За тонкостью или за красотой этот человек никогда не гнался. Слово было для него орудием грубой политической борьбы. Он этого, видимо, и не скрывал. К тому же его аудитория, т.е, те, чьим мнением дорожил он и те, на кого опирался, были достаточно грубы, и Ленин знал, что этих людей надо бить по головам, а риторическим изяществом их не проймешь. Поэтому, несомненно, покойник немало бы посмеялся, если бы узнал, что через несколько месяцев после его смерти найдутся люди, которым придет в голову благоговейно изучать «язык Ленина».
Однако они нашлись. Высылая писателей и ученых из России, Каменев сказал свою знаменитую фразу: «Упрямых вышлем, а прочих купим». Ныне из числа невысланных выступило шесть представителей «науки» - с благонамеренный целью открыть высокое достоинство Ленинского стиля. Шесть представителей так называемого «формального метода» (Шкловский, Эйхенбаум, Тынянов, Якубинский, Казанский и Томашевский) напечатали на сию тему ряд статей в литературно-чекистком журнале «Леф». Сто страниц убористой печати заняли они своими учеными изысканиями.
Всякому ясно, что в самом задании – серьёзно говорит о стилистике Ленина – есть уже немалое раболепство. Кроме раболепства и «халтуры», ничем нельзя объяснить, что за изучение Ленинского стиля взялись люди, еще недавно посвящавшие свой труд изучению неизмеримо более достойных предметов. Худо ли хорошо ли, но Шкловский работал над Дикенсом, Стерном, Достоевским, Розановым; Эйхенбаум написал книги о Льве Толстом и Анне Ахматовой; Тынянов изучал Гейне, Тютчева; Томашевскому принадлежат недурные работы о Пушкине и о французских поэтов ХVIII столетия… После всего этого приниматься за Ленина было им, конечно, смешно. И вот – на своих ста страницах они перемигиваются и перешучиваются потихоньку от своих заказчиков. Так портной, работающий на хороших господ подсмеивается над нуворишем. Так мольеровские учителя смеялись над мещанином во дворянстве.
Статьи формалистов о Ленине писаны языком, в которым за филологической терминологией и сложностью фраз трудно добраться до смысла. Эти писания как будто специально рассчитаны на то, чтобы рядовой коммунист в них «ногу сломал»: чтобы не стал он пробиваться сквозь дымовую завесу параграфов, терминов, алгебраических формул и прочего «научного багажа», а не читая, удовлетворялся бы горделивый сознанием того, что сама «наука» лишний раз подтверждает величие «Ильича». Да и некогда коммунисту читать. Уж ежели напечатали в «Лефе» - значит, клонится к прославлению. Значит – отсчитать червонцы, и дело с концом.
Формалисты суть исследователи литературных приемов. Они в этом знают толк и придумали неплохой прием для статей о Ленине. Они вовсе не лгут. Они говорят правду, но всё же их шарлатанство заключается в том, что они тратят множество времени и бумаги, чадят и авгурствуют, чтобы научно «открыть» вещи ясные всякому с первого взгляда. Второй их прием – эвфемизмы, т.е. облечение этих горьких истин в форму, сладостную для наследников Ленина. То, что в просторечии звучало бы обидно, на языке науки вполне приемлемо и лояльно по отношению к Советской власти.
Ленин груб, как в мысли, так и в ее выражение. Ленин ораторски примитивен. К этим основным выводам приходят авторы статей один за другим. Но – послушайте как осторожно они выражаются. «Ленин – деканонизатор» (Шкловский). «Борьба с революционной фразой проходит через все статьи и речи Ленина» (Эйхенбаум). Если поставить его стиль на фоне этого пышного философского и публицистического стиля, который господствовал в русской интеллигенции начала ХХ века (Вл. Соловьёв, Мережковский, Бердяев и др.), то разница станет особенно ясной» (Тынянов). «Недопустимые выражения… – один из резких стилевых признаков Ленинской речи (Тынянов). «Эмоционально высокий напряженный строй речи дан… в комбинации с такими синтаксическими и лексическими явлениями, которые объективно снижают» (Якобинский).Этот деликатный термин, «снижение» встречается едва ли не у всех авторов. Им очень удобно прикрываются понятия: огрубление и опошление. Статья Якубинского так и называется: «О снижении высокого стиля у Ленина».
Словарь Ленина был беден. Он оперировал небольшим числом слов, в большинстве случаев затасканных по марксистким брошюрам. Это обстоятельство осторожно вскрыто и названо «лексической скупостью».
Тот убогий запас литературных сведений, которым обладал Ленин, не укрылся от Казанского. Но вот как тонко об этом сказано: "Цитаты ценны тем, что выдают литературный фон речи и могут служить мерилом «литературности». У Ленина они состоят преимущественно из пословиц и литературных выражений. Таковы чаще всего изречения Евангельские, крыловские, грибоедовские, вообще школьных классиков. Крайне редки стихотворные цитаты. Никакой изысканности в выборе, никаких современных сколько-нибудь авторов. Это уже даже не цитата, а поговорка». (Заметим от себя, что именно поговорка является одним из основных элементов в речах Санчо Пансы: не слишком лестное соседство для великого человека.) На ту же, приблизительно, тему пишет Казанский и в другом месте, что Ленин «не щеголяет поэтической культурой и эрудицией»
Иногда авторы статей решаются высказаться более откровенно, но и в этих случаях прибегают к особому смягчающему приему: они говорят: «может показаться», «кажется», а затем высказывают наблюдение, весьма нелестное для Ленина. что у него (Ленина) нет никаких определенных стилевых тенденций»; «кажется что к языку Ленин относится равнодушно». Но это опровергается, по мнению Эйхенбаума, тем что Ленин очень определённо реагирует на чужой стиль», т. е. видит в чужом глазу соломинку… Казанский пишет, что «речь Ленина кажется бесцветной и безразличной».
Можно было бы привести еще много цитат из этих работ, но не стоит утомлять читателей изворотами рабьего языка. Заметим одно: наука даже если она придавлена и становится «наукой» в кавычках, - всегда автоматически стремится вскрыть истину. Но бывают «люди науки», которые в своем раболепстве идут на то, чтобы, с одной стороны на истину намекнуть, с другой - ее спрятать. И ещё: продажные перья в конце концов мало пользы приносит тем, кто их покупает.

1924
-------------------------------------            Своим обличительным пафосом и точностью попадений, статья В. Ходасевича актуальна и сейчас. В сушности это деконструкция феномена Вл.Ильича Ленина. Но не Ленина творца Октябрьской революции и первого руководителя строительством социализма, а Ленина, как жизненного и бытового явления, таким каким бы был без ауры, харизмы и славы – сам по себе, чуть ли не в первородной наготе: "как мать родила".
                И  в этом плане все точно, до педантизма: грубян, опроститель, сквернослов, редукционист всего, что хотя бы отдаленно, может послужит революции.
                Можно поспорить насчет образованности. Что ни говори, а Ленин отличник русской гимназии, причем города Симбирск с высокими культурными претензиями.Оттуда автор "Обломова" . И.А. Гончаров. К тому же директором гимназии, наградившей его  золотой медалью, отец А.Ф. Керенского  и образованности, учености, интеллигентности - Вл. Ильичу не занимать . Он пал с этих высот низко, до элементарной бесчеловечности, до вульгарности, до огрубления тяжелых и сложных проблем бытия  по другим , главным образом, примитивно понимаемым прагматическим причинам служения революционному делу.
               Во-вторых, Вл. Ходасевич несправедлив к нему, отказывая ему в самостоятелном творческом мышлении и сводя его до уровня исполнителя и толкователя чужих идей /Маркса и Энгельса/. У  Ленина по крайней мере  три весомых вклада  в  марксистскую теорию.
             1. Он развил, причем на хорошем научном  уровне  проблему  империализма "как высшая стадия капитализма". Сами по себе, в силу своей данности источник войн и революций. Хорошо было бы  и Николаю  второму     и кайзеру Вильгельму, вместе с Клемансо и Лойдом-Джорджем  хорошо это изучить в 1914-ом.
             Во–вторых, он  весьма толково обосновал положение, вообще не разработанного Маркса с Энгельсом, о "слабом звенье в империализме как возможность для революционного прорыва". Согласимся, в то время, что из такого революционного прорыва могло получиться ему известно не было.
           
          В третьих, он обосновал и личными усилиями провел в качестве рычага революционных перемен  партии-авангарда. Конечно, со всеми издержками применения насилия, но ВЕРОЙ И НЕПРАВДОЙ хотя бы 70 лет держащейся.
              Нет, Ленин человек талантливый и образованный - это не тот случай, который из-за удобства  тезиса и "словца ради" имел  ввиду Ходасевич  своим весьма схематическим рисунком.
              Совершенно неправ, вплоть до издеавательского самодовольства Ходасевич в обвинениях по адресу  наших учителей в литературоведения: Тимошевского, Эйхенбаума, Шкловского, Тынянова и пр., позволивших  себе идеализировать откровенных ленинских пошлостей и очевидных  нелепостей. Неужели он не знал, что, что выполняя  ненавистную порядочному человеку партийнюю волю, перечисленные его коллеги, спасали жизнь в прямом смысле слова. Что, всем нам лучше было бы, эти светила русской науки вместо исследованиями и преподаванием в университетах  занимались оформлением стенгазеты на Колыме.
             Проблема, глубоко подмеченная Ходасевичем, в другом: в падении и разрушении личности, пусть талантливой, пусть даже   гениальной!поругавшей елементарной, жизнедержащей  этики, в безмозглом и фанатичном служении бесчеловечной  идеологии. Как алкоголь, это никому не прощает.
                И тут заслуга, вклад и прозрение недюжиного русского поэта. Он не только  усмотрел утопизм  и  незадача  соцпроекта Ленина с единомышлениками  в самом начале. Когда все еще учились говорить и картавили от неумения. Но и предощутил  их неминуемый и необратимый крах как раз в боготворимой самими ленинцами как критерий истины  – живой  общественной  практике.
              Ходасевич, предугадавший Солженицына. Для  представителя "глупенькой поэзии" согласно Пушкину,   совсем неплохо!